В воскресенье россияне проголосовали на выборах нового президента России, хотя истинные выборы, конечно, состоялись в декабре, когда Владимир Путин публично благословил своего преемника. Однако не надо считать, будто событие воскресенья - тот факт, что россияне в подавляющем большинстве одобрили выбор Путина, фигуру Дмитрия Медведева, - ничего не значит или ничего не решает. Нынешние президентские выборы - пятые за 17 лет в России - важны в нескольких аспектах.

Прежде всего эти выборы незыблемо утверждают правило, лимитирующее пребывание главы государства у власти двумя сроками. Полгода назад было неясно, сохранится ли эта конституционная норма. Путин мог бы, положившись на широкую поддержку электората, остаться в Кремле на неопределенное время. Сегодня такая идея ушла в историю. Упорядоченная ротация на верхней ступени российской властной структуры ныне утверждена сложившейся традицией, а не просто законом, в который можно вносить поправки.

В отличие от всех более ранних выборов в России, здесь выбирали не одного человека, а тандем. При Медведеве будет находиться Путин - вероятно, в качестве премьер-министра. Грядущее совместное управление страной будет являть собой фактическое изменение существующей конституции, которая доныне, если свести ее к одной ключевой статье, гласила, что вся власть в Российской Федерации осуществляется президентом Российской Федерации. Теперь Путин и Медведев поддержали буквальное истолкование Основного закона, который упоминает о председателе Совета министров как о главе исполнительной власти, а на президента возлагает ответственность за национальную безопасность, оборону и внешнюю политику, а также, разумеется, за соблюдение конституции.

Никто - должно быть, даже оба главных героя - не знает, как этот тандем будет функционировать на практике. Хотя государственным гербом является двуглавый орел, россияне традиционно страшились власти двух лиц, считая ее предвестием яростной борьбы в верхах или даже гражданской войны. Даже пост вице-президента оказался фактором разобщения: первые заместители Михаила Горбачева, а затем Бориса Ельцина строили против них заговоры, и в 1993 году эта должность была упразднена. Однако ситуация, когда президент лично является единственным работающим политическим институтом страны, по определению нестабильна и чревата нарастающей дисфункциональностью. Формирование еще одного института в лице премьер-министра и кабинета министров будет шагом в правильном направлении.

Это будет непросто, несмотря на очевидное взаимопонимание, существующее между Путиным и Медведевым. Их ближайшим помощникам, возможно, будет трудно очертить новые границы власти и влияния обоих. Но при условии компетентного посредничества вполне возможно, что со временем будет достигнута более или менее стабильная договоренность. В итоге другие органы федеральной власти, ныне существующие как всего лишь проводники президентских полномочий, - от обеих палат парламента до высших судебных инстанций и признанных политических партий - обретут, возможно, большую автономность и превратятся в полноценные институты. В таком случае верхние эшелоны российского истеблишмента обретут свою структуру, а потому система в целом станет более упругой, а тем самым более стабильной.

* * *

Приход Медведева в Кремль позиционируется как продолжение курса Путина. В действительности "стабилизационные" действия Путина за время его руководства закрепили успехи, достигнутые при Горбачеве и Ельцине. Владимир Путин завершал одну эпоху; Дмитрий Медведев открывает новую.

Главное достижение Путина состояло в том, что он заново объединил страну и гарантировал триумф капитализма в России. Перед Медведевым стоит двойная задача: решительно продвинуться в сторону правового государства и повысить уровень образования, здравоохранения и обеспечения жильем россиян, меж тем как страна отходит от экономики сырьевого типа и закладывает фундамент экономических инноваций.

Новый цикл развития, вероятно, займет намного дольше времени, чем президентский срок Медведева, но ближайшие четыре года станут ключевыми. Дело не только в том, что ожидания населения очень велики. Практически во всех сферах Россия исчерпала лимиты нынешней экономической модели. Дальнейшее накопление нефтедолларов влечет за собой рост без развития. Дальнейшая централизация государственного контроля душит экономику. Суды, обслуживающие интересы власть имущих - или тех, кто дает деньги, чтобы разорить своих конкурентов - ставят право собственности в зависимость от конкретных условий.

Реальное продвижение к более открытой и инновационной экономике возможно лишь за счет чиновников, а их позиции крепки. Многие чиновники полагают, что им только что досталась золотая жила в виде государственных корпораций, поэтому они просто так не сдадутся. Однако Кремль тратит больше времени на ругань в адрес своих политических противников, особенно либералов из "проклятых 90-х", чем на попытки привлечь лучших и умнейших людей России к совместной программе модернизации.

Российские либералы, даже когда их оставляли в покое, не очень-то преуспевали в жизни - они ссорились по мелочам между собой. Уже несколько лет многие из их лидеров кажутся ходячими памятниками той эпохе, когда они были молоды и полны воодушевляющей энергии. Кремль, их Немезида, сдобрил удар насмешкой, поддержав фиктивного либерального кандидата - практически безвестного Андрея Богданова - для участия в воскресных выборах от лица либерального электората (Богданов получил чуть больше 1% голосов).

Однако либерализм в России далеко не мертв. Он обретает новое лицо и новую программу. Под его знамена встают бизнесмены и высококвалифицированные специалисты, требующие расширения экономической свободы и стремящиеся ограничить власть коррумпированного чиновничества. К либерализму приходят представители среднего класса, все чаще действующие совместно для защиты своих прав как граждане и владельцы частной собственности. К либерализму приходят либерально-настроенные высокопоставленные чиновники и технократы, осознающие, что без свободы и подотчетности власти Россия потерпит полную неудачу в условиях жесткой конкуренции и глобализации. В будущем на смену старой компании - либеральным демократам и правозащитникам - возможно, придет более мускулистая группа национал-либералов, которым в итоге удастся разделить власть с господствующими консерваторами и нарождающимися социал-демократами.

Это, в лучшем случае, перспектива на далекое будущее. Нынче мир не ошибется, если осознает, что Россия, оставаясь авторитарной по сути, делает шаги к конституционализму, - осознает и пожелает ей удачи.

Что касается внешней политики, то при президенте Медведеве ее стиль может измениться, но сущность останется прежней. Сегодняшняя Россия - это одинокая великая держава, практикующая "реальную политику" в условиях глобализации. В этом смысле хороший пример - Украина; Москва больше не воображает, что она является частью московского царства, но перестала субсидировать ее, предоставляя дешевый газ, и научилась играть на разногласиях между основными украинскими политическими кланами. Россия твердо намерена соперничать за экономические преимущества, политическое влияние и роль в культуре, но она готова идти на сотрудничество, когда условия кажутся ей подходящими.

Европейская по праву рождения, но не западная по своей культуре, Россия постепенно сама себя преобразовывает в страну с экономикой и обществом западного типа. Между тем в политическом отношении она занимает позицию, крайне далекую от позиции Европы. За Россией следует внимательно наблюдать. Дмитрий Медведев пришел в интересные времена.

Дмитрий Тренин - старший научный сотрудник Carnegie Endowment for International Peace, заместитель директора московского центра этого учреждения. Он автор ряда книг, самая свежая из которых - "Правильно понять Россию" (Carnegie, 2007)